ПО СЛЕДАМ ВЕЗАЛИЯ
К концу XVI века в Падуе был создан новый анатомический театр, постройка которого велась под наблюдением Фабрицио д’Аквапенденте. С современной точки зрения он, безусловно, во многих отношениях был неудовлетворителен, например, он так плохо освещался, что студенты лишь кое-как, с трудом могли следить за ходом операций и вскрытий. Тем не менее театр этот для того времени был большим достижением. Студенты со всех частей света потянулись в Падую, где великолепно преподавали анатомию, да еще в наиболее современном учебном помещении. В центре внимания стоял Фабрицио — известный анатом и эмбриолог, старавшийся проследить за развитием человека в чреве матери, и в то же время крупный физиолог, пытавшийся определить круговорот крови в теле.
Препятствия, стоявшие на пути преподавания и изучения анатомии, за пределами Италии все же продолжали существовать и нуждались в устранении. В своих воспоминаниях базельский профессор Феликс Платтер (1536—1614) рассказывает о том, как ему вместе с товарищами приходилось ночью, вооружившись, отправляться на кладбище, чтобы выкапывать трупы. Они закутывались в длинные одежды и проползали обратно в город через дыру в городской стене. Трупы приносили в квартиру одного из студентов, где и вскрывали. Помехой был только запах, который мог их, конечно, легко выдать и, кроме того, становился нестерпимым и для них самих. Поэтому они обливали трупы уксусом. Платтер рассказывает, что однажды около кладбища городская стража обстреляла их из луков.
<<Анатомический театр>> в Лейдене, 1616 г..
Тем замечательнее, что простая женщина, чувствуя приближение смерти, потребовала от мужа, чтобы он отдал ее труп на вскрытие, дабы данные этого вскрытия принесли пользу другим больным. Такой случай отмечает венский врач Айххольд в истории болезни и заключении о вскрытии тела жены одного императорского скорохода в 1586 г. Другой венский врач Алоиз Рудольф Феттер, который воспроизводит эту заметку в своих «Афоризмах патологической анатомии», появившихся в 1803 г., добавляет: «Сколь человеколюбивый, возвышающийся над всеми предрассудками образ мыслей находим мы у простой женщины конца шестнадцатого века! Этого, к сожалению, не встретишь у образованных дам восемнадцатого и девятнадцатого веков».
В Вене первое вскрытие человеческого тела было произведено в 1404 г. магистром Галеатусом де Санкта Софиа — врачом, выходцем из Падуи. Вскрытие длилось восемь дней. По-видимому, анатомия и здесь была учебной дисциплиной, так как в 1433 г. магистр по имени Айгль был избран преподавателем анатомии. Далее известно, что в 1452 г. разрешалось вскрывать и женские трупы. В старых летописях рассказывается об осужденном к смерти через повешение воре, труп которого был передан анатомам. Во время подготовки к вскрытию вор внезапно пробудился от мнимой смерти. Аналогичный случай произошел и в 1492 г., вследствие чего выдача трупов в Вене для анатомических занятий была приостановлена впредь до особого распоряжения. Была ли этим достигнута цель и хоронили ли иногда казненных еще живыми, установить невозможно.
В то время, когда в Салерно по распоряжению императора Фридриха II по крайней мере раз в пять лет можно было вскрывать трупы, в Англии анатомии не придавали никакого значения. Будущий врач должен был знать астрономию и усвоить за пять лет своего обучения труды древних врачей. Из отчетов, которые представляли в то время канцлер и педели факультета, сохранился отчет за 1396 г.; слово «анатомия» в нем не встречается. Лишь позднее, когда стало ощутимо влияние прогрессивных воззрений, положение изменилось. К середине XVI века требовалось, чтобы каждый студент-медик произвел не менее двух вскрытий.
В Англии первой добилась разрешения для цеха хирургов и цирюльников раз в год публично вскрывать труп казненного преступника эдинбургская школа — это было в 1505 г. Лондонский цех получил то же право только в 1540 г., причем было даже разрешено вскрывать четыре трупа. В Кембриджском колледже с 1564 г. могли вскрывать только по два трупа в год. Королева Елизавета дала знаменитому врачу Каюсу обещание, что его колледжу ежегодно будут выдавать два трупа, с условием, чтобы над ними не было допущено надругательств. После вскрытия трупы должны были быть преданы торжественным похоронам как трупы людей, имеющих определенные заслуги, ибо содействие образованию является заслугой. В этой церемонии должны были принимать участие все профессора.
Рост авторитета хирургической корпорации в Эдинбурге дал ей в 1694 г. право распоряжаться трупами умерших в исправительном доме, а также трупами подкидышей, самоубийц и казненных. Но она должна была дать обязательство построить новый анатомический зал. Именно в это время в Эдинбурге начинают регулярно преподавать анатомию. И здесь каждое вскрытие продолжалось несколько дней. Сохранились протоколы корпорации от ноября 1702 г., по которым можно создать себе представление о характере практического обучения анатомии. В первый день декан хирургии читал вступительную лекцию об анатомии кожи и брюшных мышц; во второй день — о брюшине, сердце, желудке, кишечнике и. поджелудочной железе. Третий день был посвящен печени, селезенке, почке и другим мочевым и половым органам. На четвертый день слушателей знакомили со строением головного мозга. За этим следовала лекция о жизненных духах. На пятый день вскрывали и демонстрировали мышцы конечностей, на шестой — череп и все остальные кости. На седьмой день занимались суставами и оставшимися частями тела. На восьмой день аудитория слушала обобщающую лекцию обо всем виденном.
Так обстояло дело в школе хирургов.
Для школы врачей в Эдинбурге тоже наступил период подъема. Крупного анатома университета приобрел в лице Александра Монро, который был так талантлив, что уже в двадцатидвухлетнем возрасте получил кафедру анатомии. В октябре 1720 г. он приступил к лекциям. Первые недели Монро посвятил истории предмета, а затем перешел к собственно анатомическим лекциям, начав их с описания скелета; с того времени стали так делать во всех университетах. Он рассказывал не только о форме кости, но и о ее функции. За этим следовали вскрытия с демонстрацией мышц, внутренних органов, головного мозга, нервов и сосудов. Монро был одним из тех немногих анатомов, которые стремились преподать своим слушателям и сравнительную анатомию, вскрывая всевозможных животных — млекопитающих, птиц, рыб — и сравнивая их органы с органами человека. В 1726 г. он опубликовал свою работу — «Анатомию человеческого тела», выдержавшую много изданий и не раз переводившуюся на другие языки. В 1758 г. Александр Монро поручил чтение лекций своему сыну, носившему то же имя. Лекции Монро младшего более касались частностей, кроме того, он придавал особое значение вопросам физиологии. Он первый правильно описал мозговые доли и очень подробно описал в своей книге также слизистую сумку; эта книга оказалась имеющей особую ценность для хирургов. Точно так же, как и отец, сын занимался сравнительной анатомией, написав об этом первое сочинение, в котором подробно сравнивал строение и функции органов рыб с органами человека.
В период преподавания отца и сына Монро число студентов, слушавших анатомию, значительно возросло. Этим, вероятно, можно объяснить, что в 1790 г. Джон. Белл открыл собственную, внеуниверситетскую анатомическую школу, которая вскоре стала пользоваться у студентов большой популярностью. В этом учебном заведении впервые стали преподавать топографическую анатомию — образование органов в их анатомической взаимосвязи, т. е. так, как они расположены в теле человека. Топографическая анатомия, имеющая большое значение для хирургов, впоследствии получила особенное развитие в венской школе благодаря Цуккеркандлю и Тандлеру. На экзаменах Цуккеркандль обыкновенно спрашивал: «Если я воткну нож в это место, на что я там наткнусь?». Это и есть топографическая анатомия, и Джон Белл первый преподавал таким образом. В течение девяти лет он преподавал с большим успехом, но зависть и недоброжелательство коллег вынудили его отказаться от преподавательской деятельности.
Его брат Чарлз Белл продолжал преподавание до 1804 г., т. е. до тех пор, пока не стал во главе знаменитой анатомической школы в Лондоне, основанной в 1768 г. Вильямом Гентером на Грит Виндмиллстрит. Крупной заслугой Чарлза Белла было исследование нервной системы. Он первый установил, что нервы по определенным путям идут к определенным частям тела, т. е. к периферии, и что каждый из них выполняет вполне определенную функцию. Он открыл, что нервные волокна, отходящие от передних корешков спинного мозга, центробежны, т. е. ведут от центральной нервной системы к мышцам, — это двигательные нервы, передающие двигательные импульсы к органам. Задние же корешки спинного мозга содержат центростремительные волокна, которые от органов приводят к центральной нервной системе, т. е. к головному и спинному мозгу, — это чувствительные нервы, передающие ощущение от органов к центральной нервной системе. Это открытие — одно из величайших завоеваний на пути познания функций человеческого тела. В 1811 г. появилась книга Чарлза Белла «Мысли по поводу новой анатомии головного мозга», которую можно причислить к наиболее фундаментальным трудам медицинской науки. От Белла дальнейший путь ведет к Мажанди, Флурансу и великим французским физиологам XIX века.
Что касается Эдинбурга, то там в 1724 г. была учреждена специальная кафедра физиологии. Обилие материала потребовало в интересах студентов разделить преподавание анатомии и физиологии, т. е. отделить науку о функциях от науки о строении. Обе дисциплины слишком расширились, и уже нельзя было, чтобы их преподавал один человек.
В конце XVIII века пришел конец и расцвету Эдинбурга. Снова анатомию здесь преподавал Монро — уже сын второго Монро. Но он был только потомком выдающихся анатомов, а не продолжателем их дела. То, что он очень долго, до 1846 г., заведовал кафедрой анатомии, нельзя считать удачей для университета и науки. Дарвин слушал анатомию у него и вот что писал об этом: «Монро так же скучно строил свои лекции по анатомии человеческого тела, как скучен был он сам, и предмет был мне противен».
Неудивительно, что студенты предпочитали посещать частные анатомические учебные заведения, существовавшие в Эдинбурге после отъезда Джона и Чарлза Белла. Наиболее популярным было училище Роберта Нокса.
Этот шотландский врач, известный своими опытами в области сравнительной анатомии, вынужден был еще во втором и третьем десятилетиях XIX века, точно так же как несколько столетий назад его знаменитый коллега Везалий, Феликс Платтер и многие другие, пользоваться украденными трупами для того, чтобы показать своим слушателям чудеса и тайны человеческого тела. Трижды в день он читал одну и ту же лекцию, так как его аудитория вмещала только двести человек, слушать же лекции хотели пятьсот. А во мраке ночи к нему приходили похитители трупов, которых называли «ресуррекционистами». Это были сильные люди, носившие свой страшный «товар» в мешке, перекинутом через плечо. Швейцар впускал их и вводил в маленькую комнату, а дежурный врач, чаще всего это был молодой Фергюссон, рассматривал принесенное, ибо цена зависела от качества. Если труп был хорош, доставивший его получал большие деньги — десять гиней, десять прекрасных монет.
И другие преподаватели анатомии в то время поступали так же. Как же можно было иначе учить, читать лекции? Один из них регулярно получал из Ливерпуля трупы в больших бочках. Другие, менее состоятельные, сами вместе со своими студентами, несмотря на опасность, отправлялись ночью на кладбища в поисках необходимого материала. Однако Нокс, имевший много слушателей, мог предоставить заботу об этом своим ассистентам и поставщикам. Он лишь спускался утром в погреб, чтобы посмотреть, что «бог послал» в эту ночь. Умер Нокс в 1862 г., вскоре после своего семидесятилетия. Спустя некоторое время Лэндсдейл написал заметки о жизни Нокса. Ван де Вуд облек биографию Нокса в романтическую форму.
Конечно, и в то время было немало людей, которым вскрытие казалось прегрешением. Ван де Вуд рассказывает такой эпизод. Один студент как-то во время вскрытия счел необходимым напомнить Ноксу о страшном суде. Нокс, склонившийся над препарируемым им трупом женщины, громко ответил, не поднимая головы: «Советую вам избрать другой предмет изучения. Представьтесь Кристоферу Норчу!» (так иногда подписывался профессор Вильсон, преподававший теорию нравственности). Далее Нокс продолжал: «Я обучаю вас элементам анатомии, а не теологии. Быть может, нож и является изобретением дьявола, но это очень полезный инструмент. Кроме того, ручаюсь вам, что тело этой несчастной женщины, служащее науке, совершенно лишено чувствительности».
Взгляды на частных анатомов и на их способы получения материала разделялись, но стороны были не равны, ибо только немногие понимали значение анатомии, необходимость вскрытий и пользу частных и тайных секционных залов. Широкая масса была против них. Против них был также университет, в котором занимались в то время «официальной» анатомией под руководством Монро третьего. Часто дело доходило и до демонстраций, во время которых окна анатомического училища разбивали вдребезги. Большой шум вызвало обнаружение полицией в одном из погребов Глазго 22 трупов, находившихся в бочках с надписью «Горькая соль». Это вынудило знаменитого анатома Паттисона спасаться бегством. Напуганные обыватели заказывали железные гробы. Появилось объявление о продаже патентованных замков для гробов. На кладбищах стали строить мертвецкие с гарантией, что их невозможно взломать. Так население пыталось защитить себя от похитителей трупов, проникавших под покровом ночного мрака в мертвецкие и могилы и похищавших покойников, которых они доставляли затем частным анатомам.
Водились торговцы трупами и другого рода. Эти подстерегали смерть, разведав, в каком доме есть тяжело больной. Едва успевал он закрыть глаза, как перед скорбящими родственниками появлялся молодчик, клал на стол деньги и уносил труп к одному из своих постоянных покупателей. Это были не «ресуррекционисты», а всего лишь честные торговцы запрещенным товаром.. Главными поставщиками института Нокса были, разбойники Бэрк и Хэйр. Ради сожительства с распутной женщиной, Бэрк бросил жену и детей, за что был отлучен от церкви. В конце концов он попал в лапы Хэйра, особо опасного преступника. Когда похищение тел из могил показалось ему делом слишком трудным и опасным, Бэрк решил, что проще будет забирать их до захоронения, более того, еще до смерти. Так он стал профессиональным убийцей.
Между тем ненависть населения к анатомам росла. Конечно, распространялись слухи, что трупы похищают разбойники, а иногда и студенты, говорили, что якобы сам Фергюссон, ассистент Нокса, примкнул к разбойникам, ходит с ними по ночам на кладбища и присутствует при страшных деяниях. В газетах появлялись сообщения, волнующие население. Стали подозревать, что и таинственное исчезновение живых людей — дело преступных рук «ресуррекционистов». Снова начались сходки и демонстрации перед университетом и прежде всего перед кварталом, где жили хирурги и анатомы. Убийство старухи-нищенки, труп которой по доносу был обнаружен в анатомическом кабинете доктора Нокса, явилось каплей, переполнившей чашу. Были схвачены и обвинены Бэрк, его сожительница Элен, Хэйр и его жена Мэри Прокурор настолько был убежден в виновности этих четырех человек, что охотно приказал бы повесить их всех без всякого суда. Тем не менее виновность была трудно доказуема. В качестве коронного свидетеля на процессе выступил Хэйр, чем и сумел спастись от виселицы. Повешен был только Бэрк.
Ненависть народа была обращена против Нокса. Однако история медицины должна без ненависти и без любви констатировать, что он был выдающимся анатомом, и должна снова указать, как сложно было положение анатомической науки при существовавших в то время законах морали и государства.
События, происходившие в Эдинбурге и Глазго, были отнюдь не единичными. Такое же положение существовало, безусловно, в ту эпоху во всей Англии, притом весьма продолжительное время. Поэтому оно нашло некоторое отражение и в литературе. В своем историческом романе «История двух городов», действие которого происходит в эпоху французской революции, Чарлз Диккенс знакомит нас с мистером Джерри Кренчером, «честным ремесленником», который идет ночью на кладбище, чтобы творить там свои темные дела. Этот персонаж введен в роман не без умысла: признание этого «воскресающего человека» используется для того, чтобы разоблачить гораздо более тяжкого и опасного преступника. Знаменитый английский писатель Роберт Стивенсон также разрабатывает в своем рассказе «Тело Снетчера» («The Body Snatcher») тему похищения трупов.
Похожие материалы: