ПО СЛЕДАМ ВЕЗАЛИЯ

К концу XVI века в Падуе был создан новый ана­томический театр, постройка которого велась под наблюдением Фабрицио д’Аквапенденте. С современ­ной точки зрения он, безусловно, во многих отношениях был неудовлетворителен, например, он так плохо осве­щался, что студенты лишь кое-как, с трудом могли сле­дить за ходом операций и вскрытий. Тем не менее театр этот для того времени был большим достижением. Сту­денты со всех частей света потянулись в Падую, где ве­ликолепно преподавали анатомию, да еще в наиболее современном учебном помещении. В центре внимания стоял Фабрицио — известный анатом и эмбриолог, ста­равшийся проследить за развитием человека в чреве ма­тери, и в то же время крупный физиолог, пытавшийся определить круговорот крови в теле.

Препятствия, стоявшие на пути преподавания и изу­чения анатомии, за пределами Италии все же продолжа­ли существовать и нуждались в устранении. В своих воспоминаниях базельский профессор Феликс Платтер (1536—1614) рассказывает о том, как ему вместе с товарищами приходилось ночью, вооружившись, отправлять­ся на кладбище, чтобы выкапывать трупы. Они закутыва­лись в длинные одежды и проползали обратно в город через дыру в городской стене. Трупы приносили в квар­тиру одного из студентов, где и вскрывали. Помехой был только запах, который мог их, конечно, легко выдать и, кроме того, становился нестерпимым и для них самих. Поэтому они обливали трупы уксусом. Платтер расска­зывает, что однажды около кладбища городская стража обстреляла их из луков.

<<Анатомический театр>> в Лейдене, 1616 г..

Тем замечательнее, что простая женщина, чувствуя приближение смерти, потребовала от мужа, чтобы он от­дал ее труп на вскрытие, дабы данные этого вскрытия принесли пользу другим больным. Такой случай отмечает венский врач Айххольд в истории болезни и заключении о вскрытии тела жены одного императорского скоро­хода в 1586 г. Другой венский врач Алоиз Рудольф Феттер, который воспроизводит эту заметку в своих «Афо­ризмах патологической анатомии», появившихся в 1803 г., добавляет: «Сколь человеколюбивый, возвышаю­щийся над всеми предрассудками образ мыслей находим мы у простой женщины конца шестнадцатого века! Это­го, к сожалению, не встретишь у образованных дам во­семнадцатого и девятнадцатого веков».

В Вене первое вскрытие человеческого тела было произведено в 1404 г. магистром Галеатусом де Санкта Софиа — врачом, выходцем из Падуи. Вскрытие длилось восемь дней. По-видимому, анатомия и здесь была учеб­ной дисциплиной, так как в 1433 г. магистр по имени Айгль был избран преподавателем анатомии. Далее из­вестно, что в 1452 г. разрешалось вскрывать и женские трупы. В старых летописях рассказывается об осужден­ном к смерти через повешение воре, труп которого был передан анатомам. Во время подготовки к вскрытию вор внезапно пробудился от мнимой смерти. Аналогичный случай произошел и в 1492 г., вследствие чего выдача трупов в Вене для анатомических занятий была приоста­новлена впредь до особого распоряжения. Была ли этим достигнута цель и хоронили ли иногда казненных еще живыми, установить невозможно.

В то время, когда в Салерно по распоряжению им­ператора Фридриха II по крайней мере раз в пять лет можно было вскрывать трупы, в Англии анатомии не ­придавали никакого значения. Будущий врач должен был знать астрономию и усвоить за пять лет своего обучения труды древних врачей. Из отчетов, которые представляли в то время канцлер и педели факультета, сохранился от­чет за 1396 г.; слово «анатомия» в нем не встречается. Лишь позднее, когда стало ощутимо влияние прогрессив­ных воззрений, положение изменилось. К середине XVI века требовалось, чтобы каждый студент-медик произвел не менее двух вскрытий.

В Англии первой добилась разрешения для цеха хи­рургов и цирюльников раз в год публично вскрывать труп казненного преступника эдинбургская школа — это было в 1505 г. Лондонский цех получил то же право только в 1540 г., причем было даже разрешено вскрывать четы­ре трупа. В Кембриджском колледже с 1564 г. могли вскрывать только по два трупа в год. Королева Елизаве­та дала знаменитому врачу Каюсу обещание, что его колледжу ежегодно будут выдавать два трупа, с усло­вием, чтобы над ними не было допущено надругательств. После вскрытия трупы должны были быть преданы тор­жественным похоронам как трупы людей, имеющих оп­ределенные заслуги, ибо содействие образованию являет­ся заслугой. В этой церемонии должны были принимать участие все профессора.

Рост авторитета хирургической корпорации в Эдин­бурге дал ей в 1694 г. право распоряжаться трупами умерших в исправительном доме, а также трупами под­кидышей, самоубийц и казненных. Но она должна была дать обязательство построить новый анатомический зал. Именно в это время в Эдинбурге начинают регулярно преподавать анатомию. И здесь каждое вскрытие про­должалось несколько дней. Сохранились протоколы кор­порации от ноября 1702 г., по которым можно создать себе представление о характере практического обучения анатомии. В первый день декан хирургии читал вступи­тельную лекцию об анатомии кожи и брюшных мышц; во второй день — о брюшине, сердце, желудке, кишечнике и. поджелудочной железе. Третий день был посвящен пе­чени, селезенке, почке и другим мочевым и половым ор­ганам. На четвертый день слушателей знакомили со строением головного мозга. За этим следовала лекция о жизненных духах. На пятый день вскрывали и демонстри­ровали мышцы конечностей, на шестой — череп и все остальные кости. На седьмой день занимались суставами и оставшимися частями тела. На восьмой день аудитория слушала обобщающую лекцию обо всем виденном.

Так обстояло дело в школе хирургов.

Для школы врачей в Эдинбурге тоже наступил период подъема. Крупного анатома университета приобрел в лице Александра Монро, который был так талантлив, что уже в двадцатидвухлетнем возрасте получил кафедру анатомии. В октябре 1720 г. он приступил к лекциям. Первые недели Монро посвятил истории предмета, а за­тем перешел к собственно анатомическим лекциям, на­чав их с описания скелета; с того времени стали так де­лать во всех университетах. Он рассказывал не только о форме кости, но и о ее функции. За этим следовали вскрытия с демонстрацией мышц, внутренних органов, головного мозга, нервов и сосудов. Монро был одним из тех немногих анатомов, которые стремились преподать своим слушателям и сравнительную анатомию, вскрывая всевозможных животных — млекопитающих, птиц, рыб — и сравнивая их органы с органами человека. В 1726 г. он опубликовал свою работу — «Анатомию человеческого тела», выдержавшую много изданий и не раз переводив­шуюся на другие языки. В 1758 г. Александр Монро пору­чил чтение лекций своему сыну, носившему то же имя. Лекции Монро младшего более касались частностей, кро­ме того, он придавал особое значение вопросам физиоло­гии. Он первый правильно описал мозговые доли и очень подробно описал в своей книге также слизистую сумку; эта книга оказалась имеющей особую ценность для хи­рургов. Точно так же, как и отец, сын занимался срав­нительной анатомией, написав об этом первое сочинение, в котором подробно сравнивал строение и функции ор­ганов рыб с органами человека.

В период преподавания отца и сына Монро число студентов, слушавших анатомию, значительно возросло. Этим, вероятно, можно объяснить, что в 1790 г. Джон. Белл открыл собственную, внеуниверситетскую анатомическую школу, которая вскоре стала пользоваться у студентов большой популярностью. В этом учебном заведении впер­вые стали преподавать топографическую анатомию — образование органов в их анатомической взаимосвязи, т. е. так, как они расположены в теле человека. Топогра­фическая анатомия, имеющая большое значение для хирургов, впоследствии получила особенное развитие в венской школе благодаря Цуккеркандлю и Тандлеру. На экзаменах Цуккеркандль обыкновенно спрашивал: «Если я воткну нож в это место, на что я там наткнусь?». Это и есть топографическая анатомия, и Джон Белл первый преподавал таким образом. В течение девяти лет он пре­подавал с большим успехом, но зависть и недоброжела­тельство коллег вынудили его отказаться от преподава­тельской деятельности.

Его брат Чарлз Белл продолжал преподавание до 1804 г., т. е. до тех пор, пока не стал во главе знаме­нитой анатомической школы в Лондоне, основанной в 1768 г. Вильямом Гентером на Грит Виндмиллстрит. Крупной заслугой Чарлза Белла было исследование нервной системы. Он первый установил, что нервы по определенным путям идут к определенным частям тела, т. е. к периферии, и что каждый из них выполняет вполне определенную функцию. Он открыл, что нервные волокна, отходящие от передних корешков спинного мозга, центробежны, т. е. ведут от центральной нервной системы к мышцам, — это двигательные нервы, передающие двига­тельные импульсы к органам. Задние же корешки спин­ного мозга содержат центростремительные волокна, кото­рые от органов приводят к центральной нервной системе, т. е. к головному и спинному мозгу, — это чувствительные нервы, передающие ощущение от органов к центральной нервной системе. Это открытие — одно из величайших за­воеваний на пути познания функций человеческого тела. В 1811 г. появилась книга Чарлза Белла «Мысли по по­воду новой анатомии головного мозга», которую можно причислить к наиболее фундаментальным трудам меди­цинской науки. От Белла дальнейший путь ведет к Мажанди, Флурансу и великим французским физиологам XIX века.

Что касается Эдинбурга, то там в 1724 г. была учреж­дена специальная кафедра физиологии. Обилие материа­ла потребовало в интересах студентов разделить пре­подавание анатомии и физиологии, т. е. отделить науку о функциях от науки о строении. Обе дисциплины слиш­ком расширились, и уже нельзя было, чтобы их преподавал один человек.

В конце XVIII века пришел конец и расцвету Эдинбур­га. Снова анатомию здесь преподавал Монро — уже сын­ второго Монро. Но он был только потомком выдающихся анатомов, а не продолжателем их дела. То, что он очень долго, до 1846 г., заведовал кафедрой анатомии, нельзя считать удачей для университета и науки. Дарвин слушал анатомию у него и вот что писал об этом: «Монро так же скучно строил свои лекции по анатомии человеческого те­ла, как скучен был он сам, и предмет был мне противен».

Неудивительно, что студенты предпочитали посещать частные анатомические учебные заведения, существовав­шие в Эдинбурге после отъезда Джона и Чарлза Белла. Наиболее популярным было училище Роберта Нокса.

Этот шотландский врач, известный своими опытами в области сравнительной анатомии, вынужден был еще во втором и третьем десятилетиях XIX века, точно так же как несколько столетий назад его знаменитый коллега Веза­лий, Феликс Платтер и многие другие, пользоваться украденными трупами для того, чтобы показать своим слушателям чудеса и тайны человеческого тела. Трижды в день он читал одну и ту же лекцию, так как его аудито­рия вмещала только двести человек, слушать же лекции хотели пятьсот. А во мраке ночи к нему приходили похи­тители трупов, которых называли «ресуррекционистами». Это были сильные люди, носившие свой страшный «товар» в мешке, перекинутом через плечо. Швейцар впускал их и вводил в маленькую комнату, а дежурный врач, чаще всего это был молодой Фергюссон, рассматривал при­несенное, ибо цена зависела от качества. Если труп был хорош, доставивший его получал большие деньги — де­сять гиней, десять прекрасных монет.

И другие преподаватели анатомии в то время поступа­ли так же. Как же можно было иначе учить, читать лек­ции? Один из них регулярно получал из Ливерпуля трупы в больших бочках. Другие, менее состоятельные, сами вместе со своими студентами, несмотря на опасность, отправлялись ночью на кладбища в поисках необходимо­го материала. Однако Нокс, имевший много слушателей, мог предоставить заботу об этом своим ассистентам и поставщикам. Он лишь спускался утром в погреб, что­бы посмотреть, что «бог послал» в эту ночь. Умер Нокс в 1862 г., вскоре после своего семидесятилетия. Спустя некоторое время Лэндсдейл написал заметки о жизни Нокса. Ван де Вуд облек биографию Нокса в романтиче­скую форму.

Конечно, и в то время было немало людей, которым вскрытие казалось прегрешением. Ван де Вуд рассказы­вает такой эпизод. Один студент как-то во время вскры­тия счел необходимым напомнить Ноксу о страшном суде. Нокс, склонившийся над препарируемым им трупом женщины, громко ответил, не поднимая головы: «Советую вам избрать другой предмет изучения. Представьтесь Кристоферу Норчу!» (так иногда подписывался профессор Вильсон, преподававший теорию нравственности). Далее Нокс продолжал: «Я обучаю вас элементам анатомии, а не теологии. Быть может, нож и является изобретением дьявола, но это очень полезный инструмент. Кроме того, ручаюсь вам, что тело этой несчастной женщины, служа­щее науке, совершенно лишено чувствительности».

Взгляды на частных анатомов и на их способы полу­чения материала разделялись, но стороны были не равны, ибо только немногие понимали значение анатомии, необходимость вскрытий и пользу частных и тайных секционных залов. Широкая масса была против них. Про­тив них был также университет, в котором занимались в то время «официальной» анатомией под руководством Монро третьего. Часто дело доходило и до демонстраций, во время которых окна анатомического училища разбивали вдребезги. Большой шум вызвало обнаружение полицией в одном из погребов Глазго 22 трупов, находив­шихся в бочках с надписью «Горькая соль». Это вынуди­ло знаменитого анатома Паттисона спасаться бегством. Напуганные обыватели заказывали железные гробы. Появилось объявление о продаже патентованных замков для гробов. На кладбищах стали строить мертвецкие с гарантией, что их невозможно взломать. Так население пыталось защитить себя от похитителей трупов, про­никавших под покровом ночного мрака в мертвецкие и могилы и похищавших покойников, которых они достав­ляли затем частным анатомам.

Водились торговцы трупами и другого рода. Эти подстерегали смерть, разведав, в каком доме есть тяжело больной. Едва успевал он закрыть глаза, как перед скорбящими родственниками появлялся молодчик, клал на стол деньги и уносил труп к одному из своих постоян­ных покупателей. Это были не «ресуррекционисты», а всего лишь честные торговцы запрещенным товаром.. Главными поставщиками института Нокса были, разбой­ники Бэрк и Хэйр. Ради сожительства с распутной жен­щиной, Бэрк бросил жену и детей, за что был отлучен от церкви. В конце концов он попал в лапы Хэйра, особо опасного преступника. Когда похищение тел из могил по­казалось ему делом слишком трудным и опасным, Бэрк решил, что проще будет забирать их до захоронения, бо­лее того, еще до смерти. Так он стал профессиональным убийцей.

Между тем ненависть населения к анатомам росла. Конечно, распространялись слухи, что трупы похищают разбойники, а иногда и студенты, говорили, что якобы сам Фергюссон, ассистент Нокса, примкнул к разбойни­кам, ходит с ними по ночам на кладбища и присутствует при страшных деяниях. В газетах появлялись сообщения, волнующие население. Стали подозревать, что и таин­ственное исчезновение живых людей — дело преступных рук «ресуррекционистов». Снова начались сходки и де­монстрации перед университетом и прежде всего перед кварталом, где жили хирурги и анатомы. Убийство ста­рухи-нищенки, труп которой по доносу был обнаружен в анатомическом кабинете доктора Нокса, явилось кап­лей, переполнившей чашу. Были схвачены и обвинены Бэрк, его сожительница Элен, Хэйр и его жена Мэри Прокурор настолько был убежден в виновности этих че­тырех человек, что охотно приказал бы повесить их всех без всякого суда. Тем не менее виновность была трудно доказуема. В качестве коронного свидетеля на процессе выступил Хэйр, чем и сумел спастись от висе­лицы. Повешен был только Бэрк.

Ненависть народа была обращена против Нокса. Од­нако история медицины должна без ненависти и без люб­ви констатировать, что он был выдающимся анатомом, и должна снова указать, как сложно было положение анатомической науки при существовавших в то время законах морали и государства.

События, происходившие в Эдинбурге и Глазго, были отнюдь не единичными. Такое же положение существо­вало, безусловно, в ту эпоху во всей Англии, притом весь­ма продолжительное время. Поэтому оно нашло некото­рое отражение и в литературе. В своем историческом романе «История двух городов», действие которого проис­ходит в эпоху французской революции, Чарлз Диккенс знакомит нас с мистером Джерри Кренчером, «честным ремесленником», который идет ночью на кладбище, что­бы творить там свои темные дела. Этот персонаж введен в роман не без умысла: признание этого «воскресающего человека» используется для того, чтобы разоблачить го­раздо более тяжкого и опасного преступника. Знамени­тый английский писатель Роберт Стивенсон также разрабатывает в своем рассказе «Тело Снетчера» («The Body Snatcher») тему похищения трупов.

Похожие материалы:

Открытие кровообращения

Другие анатомические открытия

Альбрехт фон Галлер

Антуан Лоран Лавуазье